Полуночник (ЛП) - Страница 56

— Это идея, — Пэм задержалась. — Ах, это... местная дама. Она имеет дивную привычку не записывать свое имя на рукописи.

Пэм наклонилась и настрочила ДЖЕЙН ДОУ в верхнем углу страницы.

Я уставилась на нее в недоумении. Черт побери, Пэм действительно позволила мне прочитать рукопись одного из ее авторов? Это было далеко от кучи сентиментального вздора. Теперь я настоящий агент по работе с авторами.

— Пэм, я…

Она подняла руку, как бы призывая замолчать.

— Не думаю, что твое мнение очень важно здесь. Просто прочитай рукопись. Мне нужно подтверждение той правды, которую я уже знаю.

Пэм упорхнула.

Ладно. Подтверждение… той правды, которую она уже знает. Это звучало фальшиво. Я перелистнула титульный лист.

Здесь происходит что-то одно из двух. Либо Пэм хотела поднять меня на новый уровень работы (и не знаю, как передать, насколько это приятно), или Пэм на самом деле нужен взгляд со стороны на эту рукопись (и не знаю, как передать, насколько и это приятно).

В любом случае я рассматривала это в качестве теста и не позволю моей голове взорваться.

Два часа спустя я все еще читала рукопись. Другие документы были отодвинуты в сторону. Я развалилась в кресле и уперлась ногой в стол. И определенно не читала в рабочем темпе. Я читала с удовольствием, погружаясь в историю.

СУРРОГАТ рассказывал историю будущего земли, где за определенную цену люди могли избежать любой боли в жизни. Экзамены, развод, тюремное заключение, лечение зубов, неприятные расставания, все что угодно — никто не должен проходить через все это благодаря Исааковскому проекту.

Проект начинался с медицинского прорыва в виде паллиативной помощи, и закончилось все самой революционной затеей после запуска Всемирной паутины. (Примеч. Паллиативная помощь — это подход, позволяющий улучшить качество жизни пациентов и их семей, столкнувшихся с проблемами угрожающего жизни заболевания, путем предотвращения и облегчения страданий благодаря раннему выявлению, тщательной оценке и лечению боли и других физических симптомов, а также оказанию психосоциальной и духовной поддержки пациенту и его близким). Клиент просто погружал свое сознание в камеру сна и загружал сознание суррогата, профессионала, который жил в его теле в течение всего «болезненного периода жизни». Когда задание было выполнено, клиент возвращался в свое тело и жил дальше, но уже без боли.

В действительности, роман рассказывал историю одного конкретного суррогата — побитого жизнью трудоголика, который проводил большую часть времени в телах других людей, чем в его собственном восьмидесятилетнем теле. У суррогата не было никакой личной жизни, чтобы о ней рассказать. Она была пустой.

Так было до тех пор, пока одна работа не изменила все.

Суррогат был погружен в тело чиновника исполнительной власти. Его задачей было противостоять жене клиента в вопросе и желании подать на развод.

Кроме суррогата этого никто не мог уладить.

Он смотрел глазами своего клиента, увидел его жену, и...

...Он знал, что не обидит эту женщину, ни за какую плату. Никогда прежде боль его клиентов — трусов и эскапистов, всех их — не содержала такое чудо,каким она была.

Эта красота будет преследовать его вечно.

Я влетела в офис Пэм.

— Это… — я моргнула и прочистила горло, опуская страницы, которыми размахивала.

Пэм впилась в меня испепеляющим взглядом.

— Привет, Ханна, спасибо, что постучалась.

— Извините, я…

— Продолжай, — Пэм откинулась на спинку своего стула и вздохнула, жестикулируя ручкой. — Давай, я слушаю тебя, поскольку ты не можешь сдерживать свой пыл.

Я пригладила юбку и вздохнула. Я была ошеломлена. Блин, я только что ворвалась в офис Памелы Винг, как в собственное владение. Это не совсем то, что потрясло меня, но все же.

Впервые почти за два месяца я уже забыла о своих страданиях.

Забыла о своей пустоте.

Мне нужно больше этой истории.

— Это...

— Как всегда, Ханна, твое красноречие поражает.

— Это не может оставить равнодушной, — я запнулась.

— Превосходное наблюдение. Автор уверяет меня, что у нее еще двадцать страниц на подходе.

— Я хотела бы прочитать их. Если вы позволите, — Я смотрела в окно. Если бы я встретилась взглядом с Пэм, она увидела бы мое отчаяние. — Мм... главный герой. Кажется очевидным, что он захватит тело своего клиента, правда? И...

Я чувствовала взгляд Пэм на себе.

— И это интересное затруднительное положение. Сколько здесь невысказанных моментов, — я сглотнула. — Культурный комментарий относительно нашего отношения к боли и спасению. И потребительству. Эпиграф Торо об отчаянии довольно интересен. Это действительно актуально. Я имею в виду, люди ведут жизнь, полную тихого отчаяния, пока что-то или кто-то не приходит и…

Я закрыла рот на замок.

Черт. Ладно, с каких пор я стала откровенничать со своим боссом?

Пэм подняла брови. Она смотрела с любопытством, а не уничтожающе.

— Думаю, ты права, — согласилась она. — Это важно. Мы еще поговорим об этом, когда прочитаем следующие страницы.

Я повернулась, чтобы выйти, останавливаясь в двери.

— Мисс Винг?

— Хм?

Я подняла рукопись.

— Вы на самом деле не представляете спекулятивную художественную литературу, не так ли?

— Нет, но я делаю исключения для моих укоренившихся авторов.

Укоренившихся авторов.

Итак, это правда, Пэм позволила мне прочитать нечто отдаленно важное.